«Кремлёвская пропаганда напоминает оркестр на палубе тонущего “Титаника”»
Media IQ поговорил о военной пропаганде и стратегической коммуникации во время войны в Украине с Виктором Денисенко, доцентом Военной академии Литвы им. генерала Йонаса Жемайтиса, доктором социальных наук, экспертом в области дезинформации и пропаганды.
— Слово «пропаганда» в последнее время употребляется часто и, как правило, носит негативный оттенок, связывая пропаганду с фейками, дезинформацией от тех или иных политических сил. Лукашенко на совещании со СМИ заявил, что не знает, «почему оболгали и осквернили это слово», и призывал использовать слово «пропаганда» в повседневной жизни. Так что же такое пропаганда?
— С научной точки зрения, слово «пропаганда» необязательно используется в негативном контексте. Классическая классификация по цветам выделяет белую, чёрную и серую пропаганду. Чёрная и серая пропаганда являются негативным явлением. Белая пропаганда проявляется в социальной рекламе как часть социальной инженерии. Литовский философ Гинтаутас Мажейкис пишет о демократической пропаганде, когда ведётся популяризация неких ценностей, например: права человека, свобода. Важно договориться о содержании понятий. Когда мы говорим о пропаганде, мы действительно говорим о каком-то вредоносном влиянии, об определенных негативных явлениях, мы привыкаем воспринимать это именно так. В своё время исследователь Эдвард Бернейс предложил термин связи с общественностью – Public relations, чтобы не использовать слово «пропаганда». Этот термин был введён в 1928 году после Первой мировой войны (Великой войны, как её тогда называли) и термин «пропаганда» тогда обладал явной негативной коннотацией. Я бы говорил о пропаганде как о негативном явлении, при этом понимая, что в научном мире возможны разные интерпретации.
«Российская пропаганда действовала по правилам военного времени даже в мирное время»
— Есть ли отличия между пропагандой в мирное и военное время?
— Отличия существуют по определению. Начнём с того, что в условиях реальной военной конфронтации естественно, что обе стороны ведут определённую информационную деятельность. Кремлёвская пропаганда хорошо использовалась и в мирное время, и в условно мирное время. Вопрос в том, как мы определяем то, что происходит. На мой взгляд, война против Украины ведётся с 2014 года. В этом году она просто трансформировалась, перешла в новую стадию — стадию открытой конфронтации, поэтому эти изменения не являются какими-то значительными в том смысле, что большие объёмы кремлёвской пропаганды наблюдались и ранее, до 2014 года. В странах Балтии мы об этой проблеме говорим с 1993-1994 годов; конечно, объёмы были несравнимо меньшие, но тем не менее, попытки повлиять на наше информационное пространство наблюдались. Когда идёт открытая конфронтация, то пропагандистский фронт обостряется. Оценивая информационную ситуацию в России, можно сказать, что 24 февраля введена военная цензура. Например, запрет на использование слова «война» в общественной и массовой коммуникации. При этом качественного изменения кремлёвской пропаганды не произошло, так как она уже действовала по правилам военного времени даже в мирное время.
— Сейчас пропаганду используют обе стороны военного конфликта?
— Если мы определяем пропаганду как негативное явление, то суть пропаганды в манипуляции, в смешивании фактов, вымысла, лжи и пр. Такое смешивание определяется как серая пропаганда. Также существует дезинформация, в основе которой лежит чёрная пропаганда, абсолютная ложь. Задаваясь вопросом, используют ли украинцы дезинформацию, чтобы обмануть противника? Я думаю, что да. Поскольку на войне как на войне. При этом украинская коммуникация, направленная вовне, на третьи страны, осуществляется по принципам публичной дипломатии, по принципам информирования. В этом случае мы говорим о стратегической коммуникации. Президент Зеленский обладает артистическими данными, понимает, как работает медиа — это ему позволяет реализовать себя как сильного игрока именно в этой сфере.
Пропаганду и стратегическую коммуникацию роднит битва за умы и сердца, в данном случае — в первую очередь Запада, но вопрос в том, какие средства используются. Говоря о российском информационном влиянии, мы говорим «пропаганда», а не «стратегическая коммуникация» именно потому, что оно использует ложь, фейки. Украинцы всегда предупреждают, что информация может быть недостоверной, требует уточнения. Можно вспомнить, как развивались события в ситуации с крейсером «Москва». Сначала не ясно было, как всё произошло на самом деле: он затонул сразу или позже, подбили торпедами или возник пожар? Украинская сторона объяснила, что сначала были использованы дроны, которые фактически отвлекли внимание и уничтожили противоракетную защиту судна, что сделало возможным нанесение удара торпедами. Россия это отрицала, говоря, что возник пожар, не уточняя, отчего он возник, предлагая догадку, что «где-то что-то сдетонировало». В данной ситуации фактом является то, что данный корабль очевидно выведен из строя и затонул. Аспекты обозначить трудно. Анализируя эти два нарратива, в первое время я не мог сказать, кто прав, кто распространяет пропаганду, а кто — нет. Украинская сторона, по крайней мере, объяснила, и их нарратив вполне логичен. В то время как российская сторона была нелогична в объяснениях. Допустим, принимая во внимание объяснения российской стороны, возникает множество вопросов, на которые нет ответа. Если пожар, то в результате чего возгорание? Из-за чего произошло? Украинцы сказали, что затонул. Россия отвечает несколько раз «нет», а в конце концов признаёт, что крейсер затонул. На мой взгляд, украинский нарратив более правдоподобен был с самого начала, но для стопроцентного ответа нужен анализ, определённые специализированные знания.
«У Украины более сильные нарративы, чем у России»
— На ваш взгляд, достигнуты ли цели российской и украинской пропаганды на международной арене?
— Повторю: то, что делает Украина и президент Владимир Зеленский — это ближе не к пропаганде, это стратегическая коммуникация на высоком уровне. Стоит понимать, что это не так сложно делать — у Украины более сильные нарративы, чем у России. Украина защищает свою независимость, свою землю. Это российские войска находятся на территории Украины, а не наоборот. Такая вещь, как «на чьей стороне правда», достаточно очевидна не только, скажем так, для западного мира. Можно посмотреть на результаты голосования Генеральной Ассамблеи ООН в начале марта, когда огромное количество стран мира осудили российскую агрессию. Российская пропаганда, на мой взгляд, сейчас направлена в первую очередь на саму Россию, внутрь. Внешне, на мой взгляд, им просто уже никто не верит. И поэтому задача пропаганд — она и раньше среди прочих задач существовала — это оправдывать свои действия, производить какую-то патриотическую либо псевдопатриотическую мобилизацию, пытаться убедить собственный народ в том, что Москва, Путин и Кремль делают всё правильно и т.д.
— В первые дни войны беларусские чаты в телеграме были наполнены словами боли, в которых чувствовалось огромное чувство вины. В это же время мы читали прямые обвинения украинской стороны в том, что мы не свергли беларусский режим и что мы неспособны бороться. Как этому противостоять?
— Это сложный вопрос. Начнём с того, что начало войны — это когда кипят эмоции, в том числе в общественной, информационной сферах, и это естественный процесс. Вообще очень сложно говорить про ответственность. Сегодня ведутся разговоры про ответственность русских, про ответственность граждан России, в первую очередь. Необходимо расставить точки над «і» — это очень сложный вопрос, поскольку, с одной стороны, мы можем отделять граждан России от Кремля как режима, говорить, что это агрессивные действия режима, люди сами, возможно, становятся жертвой той же пропаганды и т. д., но с другой стороны, не существует государства без граждан. Поэтому определенная боль и чувство вины — это вполне понятные чувства, потому что каждый задаёт себе вопрос «Что я сделал или мог сделать?» или же бежит от этого вопроса, закрывает глаза. Также понятно, что украинцы реагируют очень эмоционально, ими владеют чувства боли, злости и прочего. Они бросают обвинения: одни идут Беларуси, другие — Западу, третьи — НАТО, которое не закрывает небо над Украиной. Стоит ли определять это как пропаганду? Это, несомненно, информационное явление, и мы можем рассматривать его как элемент информационной войны. Существует серая зона, где мы не можем отделить пропаганду от возможного эмоционального высказывания, поскольку мы не знаем, кто за ним стоит. Если кремлёвский тролль, пишущий за деньги «все беларусы виноваты», чтобы обострить отношения между теми же украинцами и беларусами, желая, чтобы беларусы возмутились и стали поддерживать войну по типу «ах, если украинцы так думают, давайте покажем им» — тогда это, несомненно, пропаганда. Если человек, который знает, что ракеты летят со стороны Беларуси, пишет это искренне, то мы можем сказать, что человек высказывает своё мнение. Говоря о пропаганде и информационной войне, есть некие вещи, которые мы можем чётко определить, но между ними присутствует серая грань, где один аспект может менять оценку всей ситуации.
«Москва могла бы добиваться собственных геополитических целей и без подобной авантюры»
— Для активистов Беларуси, гражданского общества манипуляции, фейки от государства про события в Беларуси стали уже обыденностью. Но начало войны в Украине для нас стало неожиданностью. Несмотря на то, что мы в Media IQ писали о милитаризации беларусской пропаганды осенью и росте антиукраинских выпадов. Но всё равно люди оказались неподготовленными. На мой взгляд, это похоже на нападение Германии на СССР: предупреждения шли со всех сторон, но пропаганда говорила, что у нас мирный договор. Как так получилось?
— Это вопрос не информационный и не пропаганды. Сама эта война не логична, поэтому её никто не ожидал в прямом смысле этого слова. Я предполагал, но надеялся на то, что ничего подобного не будет. В российской пропаганде присутствовали знаки примерно месяца за три-четыре до начала войны. Кремлевская пропаганда начала продвигать следующий нарратив: Россия на собирается нападать на Украину, но это США хотят стравить Украину и Россию, вызвать войну между Украиной и Россией, во всём виноват коварный Запад. Этот нарратив часто повторялся, и мне это напомнило ситуацию 2008 года перед вторжением России в Грузию (пятидневная война 2008 года). Тогда тоже велась массированная пропагандистская подготовка и тогда тоже никто не верил в возможность реальных военных действий. По этому единственному признаку я лично думал, что возможно подобное развитие событий. Я надеялся, что ошибаюсь, но, к сожалению, нет.
Грубо говоря, если смотреть политически, геополитически, то Москву, Кремль устраивала ситуация с непризнанными территориями ДНР и ЛНР, и в принципе, что бы ни говорила кремлёвская пропаганда, НАТО и Запад никогда не планировали никакой войны с Россией и против России, это никому не нужно. Иногда я шучу: Запад может захватить Россию, но тогда придётся кормить 140 млн человек. Но я понимаю, что пропаганда живёт в своём собственном иллюзорном мире. Москва могла бы добиваться собственных геополитических целей и без подобной авантюры, поэтому эксперты и люди не ждали войны. Ещё один фактор: западные разведки просто так не делятся информацией. Беспрецедентный случай, когда открыто (США, Великобритания) сказали, что Россия готовит нападение, назывались определённые даты, но люди и эксперты «смеялись над западными разведками», говорили, что они сгущают краски. Сегодня мы знаем, что это был чёткий коммуникационный сигнал, фактически попытка предотвратить эту войну. Когда информация появляется в публичном пространстве, то исчезает фактор неожиданности. Сказать, что Украина не готовилась, я не могу. Украина сформировала силы территориальной обороны, они провели обучение, они действительно готовились. Когда мы говорим, что идёт подготовка к войне, мы не можем всего показать, поэтому часть информации скрывается.
«Основная задача российской пропаганды сейчас — показать, что всё идёт по плану»
— Очевидно, что блицкриг не удался. Изменит ли это российскую пропаганду?
— Несомненно, ей приходится перестраиваться, у неё нет выбора. Другой вопрос в том, что вариантов перестроения также немного. Думаю, что основная задача российской пропаганды сейчас — показать, что всё идёт по плану, что на самом деле всё так, как и задумывалось, никакого блицкрига не планировалось, искать маленькие победы где угодно. Будут продолжать поддерживать градус ненависти, градус поддержки войны любыми силами, поскольку Кремль находится в ловушке, увяз в войне в Украине, а отступить — значит признать поражение. Признать поражение невозможно. Московский режим и пропаганда опираются на то, что Путин не ошибается, Россия не проигрывает, Россия может дать ответ Западу, Украине, кому угодно, где угодно и когда угодно, поэтому сейчас кремлёвская пропаганда напоминает оркестр на палубе тонущего «Титаника». Причём он играет не потому, что хочет или пытается как-то помочь, а потому, что инструменты приклеены к рукам. Они не могут прекратить играть. При иных условиях можно было бы посочувствовать людям, которые занимаются подобными вещами, но как-то сочувствия особого не остаётся.
— Могут ли свидетельства войны, которые люди публикуют в соцсетях, противостоять пропаганде?
— Я бы не переоценивал роль того, что люди публикуют в социальных сетях. Исследования показывают, что каждый из нас создаёт в социальных сетях собственный так называемый социальный пузырь. Эхо-комната (echo chamber англ.), где наши мысли отражаются от стен и возвращаются к нам. Мы живём в таком социальном пузыре. Кто хотел знать правду про войну, они её знают, а те, кто не хотел, то скорее всего, не получит той информации, отмахнётся либо закроет глаза.
Технологии меняют пропаганду по-своему. С одной стороны, помогают пропаганде, поскольку есть интернет, а в интернете фактически сложно контролировать информацию, нельзя поставить барьеры, потому что появляются способы их обойти, поэтому распространение как достоверной информации, так и каких-то фейков достаточно не ограничено. Когда возникает сильный информационный шум, то человеку очень легко потеряться, потому что каждый день он получает массу информации, среди неё может быть как достоверная, так и недостоверная. Определённую информацию можно проверить, но для этого необходимо время. Часть информации просто невозможно проверить. Мы живём в информационном хаосе.
С другой стороны, в нынешней ситуации новые технологии осложняют жизнь пропаганде, поскольку стоит Кремлю заявить, что российские солдаты никого в Буче не убили, что это всё инсценировали украинцы, как сразу выдаются спутниковые снимки, которые показывают, когда появились тела на улице, когда были выкопаны братские могилы.
В-третьих, когда существует информационный хаос, в нём трудно ориентироваться. Если мы говорим о жителях России, то психологически немалой части населения трудно принять информацию о том, что делает российская армия на территории Украины. Неприятно, когда в лицо говорят: ты преступник, ты поддерживаешь убийц, ты поддерживаешь насильников, ты сам такой. Часть людей просто отгораживается. Приятнее верить пропаганде, которая говорит, что это всё украинские нацисты сделали.
Ещё один фактор — это государственная российская пропаганда. У людей в России есть теоретическая возможность получить альтернативную информацию, но практически есть масса нюансов. Есть те, кто не пользуется интернетом, например, часть старшего поколения, у которых только телевизор, а те, кто пользуется интернетом: для чего они пользуются им, как ищут альтернативную информацию, какие новости смотрят (ВBC или DW) или просто качают музыку, фильмы или вообще не хотят ничего знать? Тут проблема не в том, что альтернативная информация недоступна, а в том, что, чтобы её получить, нужно приложить некие усилия, не все это хотят делать, а пропаганда — вот она: включи телевизор, включи радио, она здесь, никаких особых усилий делать не надо. Это проще. Человек в целом ленив.
«Беларусь иная, как и её пропаганда»
— Если будет принято решение об участии Беларуси в активных военных действиях, сможет ли пропаганда вложить в головы беларусам обоснование участия беларусских солдат в этой войне?
— В принципе, конечно, всё возможно. Но пропаганда так или иначе должна опираться на реальные или существующие вещи. Например, российская пропаганда опирается на имперский дискурс, популярный среди части российского общества. Кремлёвская пропаганда агрессивна и милитаризована, в ней нет ничего нового. В этом смысле позиция Беларуси иная, как и её пропаганда. Попытаться изменить дискурс, конечно, можно, но тогда возникает встречный вопрос: на что он будет опираться? Были попытки имитировать атаки на территорию Беларуси, но власть Беларуси промолчала, «спустила на тормозах», можно сказать, что среди беларусской правящей элиты нет так называемой партии войны. Если менять дискурс, то надо, чтобы была опора. Если сравнивать: у России есть имперские амбиции, идея, что Россия имеет право диктовать свои условия на постсоветском пространстве, в Беларуси подобных амбиций, подобной идеи нет. Возникает вопрос, что тогда такое Беларусь и Вооружённые Силы Беларуси? Это марионетки в руках Москвы, это дополнительное «пушечное мясо», в чём идея? При этом беларусский дискурс — это мирные жители, способные уйти в болото, сопротивляться, если оккупант вторгается на территорию, но ни Запад, ни Украина не планировали и не планируют завоевание Беларуси. Я уверен, что при необходимости часть населения Беларуси пошла бы воевать за свою страну, за свою территорию, но сомневаюсь, что кто-то рвался бы на захватническую войну. Сейчас достаточно очевидно, что намеренно вторгаться на территорию Беларуси никто не планирует, а беларусская армия (есть такая информация) фактически саботировала попытки втянуть её в военные действия на территории Украины.
— Можем ли мы осуждать Украину за использование пропаганды?
— Как говорится, на войне как на войне. Моя личная позиция и стратегия — я не спешу верить сообщению, если оно слишком оптимистично или пессимистично. Я понимаю, что информационные действия производят как кремлёвская пропаганда, так и Украина. Я всегда жду появления подтверждений из разных источников, прежде чем это использовать или делиться. Если говорить о том, все ли правильно делает украинская сторона, то, на мой взгляд, украинцы реализуют абсолютно западную модель стратегической коммуникации, и это не то же самое, что кремлёвская пропаганда. Понятное дело, что коммуникация — это процесс, и как в любом процессе, как в любой работе, там могут допускаться ошибки, но скорее всего, это мы сможем анализировать уже позже, когда, я надеюсь, война закончится и уже будет возможность постфактум смотреть на разные моменты этой коммуникации. Трудно анализировать процесс, который всё ещё происходит. В целом, коммуникационные усилия Украины достаточно правильные и эффективные, поскольку их нарратив сильнее и понятнее. А то, что делает Москва, не понятно почти никому.