Аналитика и обзоры Мнения Мониторинг СМИ Тренды Всячина Видео Тесты Тэги
facebook Lviv Media Forum nizkiz Telegram Азаренок балючыя пытанні беларусские СМИ Би-2 бигтех Борис Надеждин будущее Владимир Путин ВНС война в Украине выборы в КС выборы в России гендер государственные медиа деконструкция диаспора дискриминация доносы закон Израиль инфографика Иран исследования история манипуляции как не поддаться пропаганде Киберпартизаны кино Китай КНДР конспект конспирология конференция «Новая Беларусь» Координационный Совет лгбт мова нарушение стандартов независимые медиа Новая Боровая образование олимпиада-2024 Павел Дуров подкаст политзаключенные политическая коммуникация Польша права человека приемы пропаганды прогнозы прокремлёвские нарративы пропаганда манипуляции пропаганда о чиновниках протесты в Грузии региональные сми рекламный рынок Рико Криегер российские СМИ СБ Сидорская союзное государство спорт стандарты стандарты журналистики СТВ США Такер Карлсон твиты телеканалы теория пропаганды тесты Томаш Шмыдт уязвимые группы фашисты фейки ценности Чернобыль Что почитать электоральная кампания 2024 язык вражды

Отношение к насилию как линия раскола беларусского общества

Одна из ключевых вещей, отличающих сторонников и противников беларусского политического режима – отношение к насилию.

Поделиться:

Этот маркер появился не в 2020-м году. Хотя именно в протестах и реакции на них проявился особенно ярко. По вопросу отношения к насилию как методу решения проблем проходит глубинный ценностный раскол беларусского общества.

Архетип принятия насилия и разница поколений

Где этот раскол берёт свои корни – отдельный сложный вопрос. Здесь можно сказать о трагизме беларусской истории: революциях и войнах, репрессиях и тоталитаризме, послевоенном голоде 40-х и дефиците 90-х с их расцветом криминала… Мы как общество лишь недавно прошли первые ступеньки пирамиды Маслоу, на которых в дефиците удовлетворения базовых потребностей закономерно разворачивалась животная борьба за выживание. То есть архетип принятии насилия как нормы повседневности и способа адаптации для беларуса не просто древний – он ещё и не успел покрыться пылью. Поколение 50-летних беларусов, чья молодость и становление пришлись на лихие 90-е – сегодня в расцвете реализации жизненного потенциала. И они несут на себе отпечаток опыта насилия 90-х. Кстати, средний возраст чиновника в Беларуси – 53 года.

А вот становление нынешних 30-летних пришлось на сытые 00-е и 10-е, когда вооружённые драки двор на двор и невозможность посетить «чужой» район города стали редкостью. Условия жизни изменились, и снизилась важность насилия как инструмента защиты и добывания ресурсов – оно перестало быть нормой. Что характерно – примерно таков возраст типичного протестующего: милиция называет диапазон 18-35 лет, проект «23.34» называет самым частым возрастом 30-34 года, а «Медиазона» указывает средний возраст избитого силовиками 2020-м минчанина как 31 год.

Да и девять относительно травоядных лет в политике тоже сказались

«Сегодняшний размах протестов – следствие того, что уже много лет не было репрессий формата 2011 года, – комментировал политаналитик Артём Шрайбман ещё в июле 2020 года.Выросло “небитое” поколение, которое не помнит на себе этих репрессий. Люди отвыкли, что бывают уголовные дела. И власть поняла, что нужно в головах людей повышать цену протеста».

Среди протестовавших беларусов неспроста так много айтишников – людей, не испытывающих хронических проблем с базовыми потребностями. И желающих уже большего, чем чарка-шкварка, хоть какой-то работы и отсутствия войны. Им хочется уже демократии и правового государства, чтобы подниматься по пирамиде потребностей выше – объединяться, развиваться и самовыражаться. Для новой постиндустриальной экономики, для новых условий жизни умение сотрудничать, договариваться в диалоге важнее и эффективнее, чем умение применять насилие.

Различие этих мировоззрений разных поколений – одна из причин общественного конфликта в Беларуси. Одни считают насилие нормальной частью жизни и эффективным способом решения проблем, а для других оно – экстраординарное явление и крайняя мера для исключительных задач, то есть что-то неприличное для повседневности.

Домашнее насилие и избиение протестующих

И хотя мир меняется, бытовое насилие всё ещё не искоренено из повседневности беларусов. И оно начинается с семьи. Согласно исследованию Белстата 2019 года, насильственные методы дисциплинирования (как физическое наказание, так и психологическое давление) испытывают на себе 57 % детей до 14 лет по всей Беларуси. Еще 40 % воспитываются ненасильственными методами. При этом только 9 % матерей считает, что нужно применять физическое насилие в воспитании, но реально этот метод используется в отношении четверти детей.

Что касается отношений в паре, то около 4 % беларусов считают, что партнёр вправе ударить партнершу хотя бы в одной из следующих ситуаций: если она выходит из дома, не сказав ему об этом; если не заботится о детях (наибольший процент); если возражает мужу, отказывает в половой близости; если пригорает еда на плите. Интересно, что в Беларуси в 2018 году представляли концепцию законопроекта «О противодействии домашнему насилию», подготовленную МВД (!), но её зарубил Александр Лукашенко, сославшись на «славянские традиции».

А вот как Лукашенко прокомментировал историю в гомельской школе в 2019 году, когда он восстановил уволенную за брань и замахивание на ученика учительницу: «Да я на месте этого учителя голову бы отвернул щенку какому-то».

Кстати, о щенках: с насилием по отношению к животным тоже не всё гладко. А зоозащитная инициатива депутатки Палаты представителей Марии Василевич ответственность, похоже, не ужесточит.

Если власти так относятся к бытовому насилию, то тем более неудивительно применение насилия в их политике. «Окрестина – не санаторий. Точка», – ответил Лукашенко в 2021 году на вопрос о пытках в отношении политзаключённых, одновременно назвав пытки фейком и отметив, что «если там кто-то и был с синяками, так они получили их на улице, когда ринулись на внутренние войска и ОМОН». По данным «Медиазоны», только за август-сентябрь 2020 года и только в Минске от действий силовиков пострадали не меньше 1 406 протестующих, каждый третий получил травмы средней тяжести и увечья. При этом больше 600 человек были избиты не во время митингов, а после задержания в отделах милиции и в изоляторе на Окрестина.

Динамика протеста как иллюстрация различий

Разница мировоззрений, отношения к насилию со стороны сторонников и противников властей прекрасно видна по динамике протеста. Протестующие вышли с идеей, что невозможно задавить насилием полмиллиона мирно митингующих человек.

Во-первых, масштабную насильственную реакцию им просто невообразимо было представить в современном мире. Ведь послан ясный сигнал властям: мы вас не поддерживаем и не хотим иметь дел, вы проиграли и вам лучше уйти – протестующие исходили из своей установки, аксиоматической веры в обязательность сотрудничества и диалога для эффективности государства, которая, как им казалась, очевидна и для властей (грубо говоря, свободное общество эффективнее рабовладельческого).

Во-вторых, неадекватность насильственной реакции очевидно дискредитирует власти, что подорвёт эффективность государства: отвернётся не только население, но и международные парнёры.

Но власти совсем не постеснялись массовых избиений и жестокого подавления с полным отказом от диалога. Оказалось, массовое насилие не является для них красной линией и кажется вполне эффективным способом для управления обществом. А международные санкции и массовая политическая миграция –  вполне приемлемая цена насильственного подавления протестов.

Каков же был ответ протестующих? Они не стали отвечать насилием на насилие, массовой радикализации уличных протестов не случилось (хотя с помощью смещения акцента протест пытались очернить единичными случаями). Кто-то уехал, кто-то спрятался, кто-то продолжил протестную активность в других формах – но тоже ненасильственных. То, что не оказалось красной линией для властей, стало красной линией для протестующих.

Сакраментальная фраза Лукашенко «иногда не до законов», адресованная прокурорам – ещё одна иллюстрация разницы мировоззрений: для протестующих закон первичен как общественная договорённость, а для властей закон – лишь оформляет интересы и реальную практику насилия (например, ужесточение законодательства в процессе репрессий).

В чём сила?

Некоторые комментаторы воспринимают отказ протестующих беларусов от насилия как слабость – но они мыслят в той же парадигме, что и власть. На самом деле у этих двух мировоззрений разное понимание силы.

Сила и победа в понимании власти – изнасиловать противника («наклонить», как любит говорить Лукашенко), унизить и сделать рабом (иллюстрация тому – условия комиссии для политэмигрантов, желающих вернуться). И власти считают, что они победили протест: часть неугодных сидит, часть – молчит, часть – уехали. А политстэндапер Азарёнок высмеивает «слабаков» на фоне петли в кадре.

Сотрудник СТВ Григорий Азарёнок. Кадр из видео СТВ

Сотрудник СТВ Григорий Азарёнок. Кадр из видео СТВ

Сила и победа в понимании протестующих – выиграть честную конкуренцию и эффективно договориться. Протест не победил. Но и власть с этой точки зрения не победила: конкуренция на выборах не выиграна, диалог между сторонами конфликта государство не наладило, договорённости нет, конфликт лишь заморожен. Многие протестующие размышляют примерно так: странные эти власти, мы же не будем махать кулаками, а просто уедем со своими способностями и ресурсами в другие страны – а они будут загибаться без перспектив, упиваясь своей пирровой победой… С точки зрения ненасилия, власть проиграла.

Как в анекдоте: самая сильная девочка в классе доказала, что она ещё и самая красивая.

Сила насилия – в ядерном оружии, способном уничтожить планету. Сила ненасилия – в договорённостях и диалоге, способных сделать из планеты уютный дом.

Волк в овечьей шкуре. Проекции, фантики и манипуляции

Не осознавая разницу взглядов, противники проецируют друг на друга собственные установки. Протестующие не понимают, как власть может губить согласие в обществе и рубить сук, на котором сидит, и вангуют неэффективному с их точки зрения режиму Лукашенко скорый конец. А власть  приписывает протестующим желание насильственно свергнуть режим, смещая акцент на единичные примеры радикалов.

Есть и другой процесс: беларусские власти любят прикрывать глубинную установку на применение насилия декларируемыми ценностями мира и гуманности. Например, говорят, что выступают за мир, а не конфронтацию, показывают себя гуманистами, принимающими бегущих от войны в Украине. Но если глубже вникнуть в риторику, суть их предложения к Украине о мире (то есть вроде как избегания насилия) – не сопротивляться, а подчиниться насилию России. Это подмена понятий.

Такой же трюк провернула пропаганда для дискредитации протеста. После протестов власти развернули диалоговые площадки для подготовки Всебеларусского народного собрания: мол, это форма ненасильственной общественной коммуникации, механизм демократии – в противовес якобы насильственным уличным протестам. Но на самом деле такой «диалог» не предполагает другой позиции, не предполагает столкновения мнений и альтернативы – в духе дона Корлеоне с предложением, от которого нельзя отказаться. ВНС – это не диалог, а монолог Лукашенко под аккомпанемент подпевал.

Зазывание уехавших из Беларуси с призывом покаяться – тоже имитация ненасильственного решения проблемы. Лукашенко выступает в церкви и вещает о христианском подходе – но на самом деле его предложение говорит как раз о неумении прощать. Наоборот: под личиной гуманности просвечивается желание отомстить и сломать, унизить противника, заставить обязательно признать неправоту публично.

Лукашенко выступает в церкви 7 января 2023 года, предлагая «по-православному» принять уехавших из страны. Скриншот YouTube-канала DW / «Пул Первого»

Лукашенко выступает в церкви 7 января 2023 года, предлагая «по-православному» принять уехавших из страны. Скриншот YouTube-канала DW / «Пул Первого»

Ещё один нарратив беларусской госпропаганды – насилие во имя избежания ещё большего насилия. Так обосновывается подавление протестов: мол, чтобы враги не «разрушили страну» и не поработили беларусов (чтобы мы не «ходили под плёткой», как из года в год запугивает Лукашенко), устроив в результате перемен гражданскую войну. Ведь лучше десятки тысяч репрессированных, чем миллионы убитых на войне (привет сталинизму). И в такой картине мира, на таком контрасте насилие кажется чем-то не таким уж и гадким.

В этом тексте мы рассматриваем две полярности – насилие и ненасилие. Но любая модель – всегда сознательное упрощение реальности и искажение объекта (при этом помогающее изучению объекта). Если же говорить о сложной реальности, то насилие – неизбежный атрибут работы государства.

Но чтобы отличить овец от волков в овечьей шкуре, во-первых, нужно задать субъекту вопрос, что первично: насилие как проявление политической воли, под нужды которого подгоняется закон – или закон как общественная договорённость, соблюдение границ которой охраняет насилие. А второй вопрос – присутствует ли в позиции субъекта уважение к позиции Другого, готовность признавать его право на эту позицию и готовность вступать в диалог.

Хорошо 16
Смешно
Грустно 3
Злюсь 2
Кошмар 3
Поделиться:

Смотрите также

Обсудим, как пропаганда использует Олимпиаду для манипуляций, разоблачаем мифы о "оскорблении чувств верующих", исследуем эффект Даннинга-Крюгера и его влияние на восприятие информации. Также рассмотрим, как беларусские СМИ освещают выборы в США и последствия урагана в Беларуси.

Аналитика и обзоры

Мнения

Мониторинг СМИ

Тренды

Всячина

Видео

Тесты